ЗЕЛЬМА

«У меня не было времени дописать…»

Авторы проекту: Татьяна Мигаеси, Ирина Филипчук, Алёна Шалан

Зельма Меербаум – юная черновицкая поэтесса, которая стала знаменитой в Европе только через десятилетия после трагической смерти от истощения и болезни в нацистском лагере. Её стихотворения, которые дошли до наших дней и не перестают поражать современников своей искренностью, являются свидетельством незаурядного поэтического таланта. А чувствительная душа девушки навсегда стала камертоном горя и страданий, которые выпали на долю черновицких евреев в годы Второй мировой войны.


Я хочу жити.

Глянь, який барвистий світ!

В нім стільки є м'ячів і гарних плать.

І стільки уст чекають і горять,

Щоб пити щастя юних літ.

Зельма Меербаум, «Поэма» (07.07.1941)

[Перевод Пётра Рыхла]

Детство




Зельма появилась на свет 5 февраля 1924 г. в семье мелкого торговца Хайма Майера Меербаум и Фридерики Шраґер. Когда девочке исполнилось всего 9 месяцев, из-за болезни умер её отец. Через некоторое время мать вышла замуж во второй раз. На этот раз за Лео Айзингера. Зельмин отчим был простым ткачом, поэтому семья могла позволить себе лишь небольшую квартиру на улице Билаергассе, 38. Впрочем, девочка очень много времени проводила в доме своей бабушки, которая была для неё самым близким человеком.


Юность




Зельма росла очень активной и даже неусидчивой девчонкой. Обучение в школе не было ее основным приоритетом. Особенно после того, как в результате тотальной румынизации школьного образования частная немецкоязычная женская школа Гоффманна на бывшей улице Альтґассе превратилась в «Liceul Particular de Fete cu drept de publicitate» с характерным для румынских школ того времени недоброжелательным отношением к еврейским детям. Тем не менее, с частью предметов, и, в первую очередь, с такими, как немецкий язык и литература, а также основы религии, девушка справлялась довольно успешно. Зельма много читала, и читала с удовольствием. Ее любимыми авторами были Генрих Гейне, Райнер Мария Рильке, Поль Верлен, Рабиндранат Тагор и др.


Зельма была общительным человеком и любила активный отдых на свежем воздухе в компании своих одноклассников, а также лучших подруг Эльзе Керен и Рене Михаэли. Поэтому неудивительно, что с некоторого времени она сблизилась с членами еврейской скаутской организации «Гашомер Гацаир». При этом, как представляется, её интересовала не столько идеология, сколько интересное общество. Именно в среде «шомеривцов» Зельма встретила Лейзера Фихмана – еврейского парня, который стал её первой и последней любовью. Похоже Лейзер не догадывался, или делал вид, что не догадывается, о чувствах девушки. Зельма же не решалась ему открыться, выливая свою душу в стихах, первый из которых она написала уже в 15-летнем возрасте.


Когда Зельма заканчивала школу в Европе, уже полным ходом шла Вторая мировая война. Тревожные предчувствия, что с каждым днем нарастали и в Черновцах, приближали конец беззаботной юности Зельмы и её ровесников.


Черновицкое гетто
и депортация




Как только 5 июля 1941 г. румынские и немецкие солдаты заняли город, в еврейском квартале начались осквернения и расправа над его жителями. К счастью, жильё Айзингеров находилось далеко от эпицентра погрома, поэтому первый акт драмы под названием «очистки города» от евреев не задел Зельму и её близких. Впрочем, на продолжение не пришлось долго ждать. В октябре по приказу румынской администрации всё еврейское население вынуждено было переселиться в гетто. Зельме и её родителям опять повезло: поскольку квартира бабушки находилась в пределах гетто, им не пришлось искать убежища у чужих людей, или, как многие, пережидать холодные осенние ночи на чердаках, в подвалах или других уголках.


И тут пришла еще одна беда – депортации в Транснистрию. Так румыны называли территорию к востоку от Днестра, куда должны быть вывезены все черновицкие евреи. Но фортуна в третий раз улыбнулась Айзингерам: отчим Лео, который имел «нужную» для города профессию, получил право остаться в Черновцах вместе с семьей. Так Зельма смогла избежать доли многих её сверстников, для которых следующая зима стала последней в их жизни. Об этом девушка узнает позже, сама оказавшись в Транснистрии. А пока она только узнала, что в трудовой лагерь в Румынии отправляется её любимый Лейзер. Зельма хотела бы, что он взял с собой её альбом со стихами, но Лейзер не приходит попрощаться.


Через несколько месяцев уже сама Зельма вынуждена была прощаться с родным городом. Вторая волна депортаций не обошла семью Айзингер. 28 июня 1942 г. в товарном вагоне она отправилась на восток. Перед тем, как попасть на сборный пункт, который был устроен на стадионе общества «Маккаби», девушка смогла передать кому-то из знакомых её самоё большое сокровище – альбом с пятьюдесятью семи стихами – с просьбой передать его когда-либо Лейзеру.


А дальше была Транснистрия, гранитный карьер на правом берегу Южного Буга недалеко от Ладыжина, снова гетто, а затем эсэсовцы в поисках рабочей силы для строительства стратегической дороги на участке в районе городка Гайсин. Работать приходилось и в жару, и в дождь, и снег, а жить в непригодных для этого помещениях. Голод, холод и тяжелый труд уже через несколько месяцев истощили молодой организм девушки, который теперь стал легкой добычей для тифа. Шансов выжить становилось все меньше. 16 декабря 1942 г. болезнь окончательно одолела Зельму.


Илюстрации Алёны Шалан

Жизнь в слове




Память о весёлой черновицкой девочке Зельме вряд ли пережила бы поколение тех немногих черновчан, кто знал её лично, если бы не альбом со стихами, который всё-таки попал в 1944 г. в руки её любимого парня. Будто предчувствуя беду, Лейзер не решился взять его с собой в непредсказуемое путешествие в Палестину, а отдал его близкой подруге Зельмы Рене Михаэли. Лейзеру Фихману не суждено было добраться до заветной земли. Зато это удалось сделать Рене. Таким образом поэтическое наследие Зельмы, которое в конце концов оказалось в Израиле, было спасено. В 1976 году оно было впервые опубликовано бывшим учителем Зельмы Гершем Сегалом.


Сейчас поэзия Зельмы широко известна. Она вдохновляет художников, музыкантов, перфомеров и театральных деятелей во многих странах мира. В настоящее время стихотворения «черновицкой Анны Франк» переведены на многие языки мира. Украиноязычному читателю они стали доступны благодаря переводам Петра Рыхла, профессора Черновицкого национального университета им. Ю. Федьковича.


Илюстрации Алёны Шалан

Пётр Рихло – украинский литературовед, педагог, переводчик. Именно он перевёл стихотворения Зельмы, которые позже вошли в сборник «Я тоской окутана…»

Лирика Зельмы очень интимная, и сама Зельма не думала о том, чтобы этими стихами прославиться. Это был ее частный интимный литературный дневник в стихотворной форме, и именно эта наивность, незащищенность души подкупает в ее стихах, поэтому, когда я перевел цикл ее стихотворений, которые были опубликованы в различных черновицких газетах, то возникла идея объединить эти стихи, завершить эту публикации в виде книги. Здесь большую роль сыграл приезд известной немецкой актрисы Ирис Бербен, которая читала стихи Зельмы на немецком языке в Еврейском доме, а я читал украинские переводы. Это был очень пронзительный, щемящий вечер, и вот после этого стало понятно, что эти стихи нужно было донести украинскому читательской публике, потому что такое сокровище не должен оставаться незамеченным. Так, вскоре я доработал эту книгу и перевел все стихи.

Пересмотреть текстовый вариант

В конце 80-х – начале 90-х годов я начал заниматься немецкоязычной литературой Буковины и в этом контексте наткнулся также на имя Сельмы Меербаум-Айзингер. Она была самой младшей в этом когорте немецкоязычных поэтов Буковины и у нее была трагическая судьба. Девушка погибла в нацистском лагере, едва достигнув 18-ти летнего возраста, поэтому прежде меня поразила эта трагическая судьба поэтессы, которую называют буковинской Анной Франк

Трагические обстоятельства жизни и политическая атмосфера не дали развернуться этом таланту в полную силу. И, собственно, она не думала, что выступает, как некая известная поэтесса. Зельма была влюбленной девушкой, писала любовные стихи и, конечно, они были посвящены, прежде всего, ее любимому другу Лезеру Фихману, с которым она познакомилась в молодежной еврейской организации Гашомер Гацаир. В таком возрасте (15-17 лет) многие молодые люди пишут стихи и трудно спрогнозировать, будет ли этот талант впоследствии развит до высокого уровня поэтического таланта. Но тексты Зельмы как раз свидетельствуют о том, что это был очень мощный поэтический дебют, хотя она не планировала выдавать никакого стихотворного сборника. Она записывала свои стихи в альбом очень мелким четким девичьим почерком. Сейчас этот альбом находится в музее Яд ва-Шем в Иерусалиме. Он относится к тем документальным клейнодам, которые остались как свидетельство страшных времен и тех больших жертв, которые были принесены евреями. Поэтому ее стихи заинтересовали меня (наряду с другими стихами таких поэтов, как Пауль Целан, Роза Ауслендер, Маргур Шпербер, Альфред Гонг, Имануэль Вайсглас и т.д.). Я переводил всех этих поэтов и, конечно, не мог обойти Зельму. Это лирика очень интимная и она не претендует на какие-то высокие литературные постижения. Очевидно, и сама Зельма не думала о том, чтобы этими стихами прославиься. Это был своеобразный частный литературный дневник в стихотворной форме. Именно эта наивность и незащищенность души автора подкупает в ее стихах. Поэтому, когда я перевел цикл ее стихотворений, которые были опубликованы в различных черновицких газетах, то потом возникла идея объединить их и завершить эту публикацию в виде книги. Здесь большую роль сыграл приезд в Черновцы известной немецкой актрисы Ирис Бербен, которая читала стихи Зельмы на немецком языке в Еврейском доме, а я, соответственно, - украинские переводы. Это был очень пронзительный, щемящий вечер. И вот после этого стало понятно, что эти стихи нужно донести украинской читательской публике, потому что такое сокровище не должно оставаться незамеченным. Так, вскоре я доработал эту книгу и перевел все стихи. Поэтическое наследие Зельмы небольшое – 52 поэзии и несколько переводов, которые она сделала, поэтому он легко умещается в одном издании. Это книга под названием «Я тоской окутана. Стихи еврейской девушки к своему другу» с очень интересным художественным оформлением немецкой художницы Гельґы фон Левених. Она появилась в черновицком «Издательстве 21» и сегодня доступна украинскому читателю.

У каждого поэта есть свой жизненный опыт, который становится основой для его поэзии. В Зельмы этого жизненного опыта не было. Она погибла молодой, и поэтому тематика ее стихов, их диапазон не слишком широк. Это стихи о природе, любви, прочитанных книгах. Об этом свидетельствует, например, такой стих, как «Штефан Цвейг». Она читала этого австрийского автора и была восхищалась им. Свои ощущения поетсса выразила в стихотворении, посвященном Штефану Цвейгу. Или она, например, переводит французского поэта Поля Верлена или идишоязычного черновицкого поэта Ицика Мангера, или переводит с румынского языка также. Это был круг его интересов. В Зельмы есть, собственно, только один стих, который касается актуальных событий и очевидно он написан после сожжения Великой Синагоги (Темплю) в Черновцах в начале июля 1941 года. И это событие настолько поразило её, что она написала стихотворение под названием «Поэма». Это самый длинный по объему и самый злободневный по тематике текст, поскольку здесь уже чувствуется тема Холокоста. Остальные ее стихи – очень нежные, пастельные строки, колыбельные. Последних у нее, кстати, очень много. В Зельмы чувствуется эта тоска по неосуществленным по сути материнством. В стихах она качает своего возлюбленного. В поэтессы не было своего ребенка. Она была слишком молодой. Таких колыбельных стихов у нее много. Вот в таком кругу можно определить тематику ее стихов.

Когда переводчик работает над сборником, в котором есть много десятков стихов, то трудно выбрать один, который был бы его любимым. Все поэзии, которые переводятся, получают одинаковую дозу внимания. Если поставить вопрос так: какой из стихов представляется мне наиболее трагическим и в определенной степени даже пророческим, то я бы назвал стихотворение под названием «Я – темная ночь», в котором появляется образ лодки, который является сквозным. Все это ретроспективно накладывается на одно очень трагическое обстоятельство – любимый Зельмы Лезер Фихман имел сионистские убеждения и хотел эмигрировать в Палестину, чтобы начать там новую жизнь. Но когда в 1944 году он попытался сесть на корабль, который должен был отвести в Палестину, то последний со многими еврейскими беженцами был торпедирован советской подводной лодкой и затонул. Все пассажиры погибли. И, когда через призму этого факта, читаешь стихотворение «Я – темная ночь», то действительно телом пробегают мурашки. Прочитаю этот стих:


«Я – темна ніч. Одіяння мої
м’якші, ніж білої смерті покрови.
Я всі скорботи і всі жалі
беру в свій чорний, холодний човен.

Коханий мій – нескінченний шлях.
Йому я навік віддала свій посаг –
м’яке, як шовк, і п’янке, мов змах,
крило пітьми – моє чорне волосся.

Поцілунок мій – запашний, як мед.
Молодий мандрівець ним снитиме всюди.
Коли він до серця мого припаде –
найпалкіших жінок забуде.
Мої руки ніжні й білі, як сніг.
Погамують вони найлютіші болі,
і кожен, хто доторк відчує їх, –
всміхається мимоволі.

«Я – темна ніч. Одіяння мої
м’якші, ніж білої смерті покрови.
Я всі скорботи і всі жалі
беру в свій чорний, холодний човен.


Зельма писала традиционные рифмованные стихи с четкой метрикой. Силлабо-тоника. И конечно, такие стихи требуют значительных усилий переводчика. Их труднее воспроизводить как верлибры, потому что здесь надо точно выдержать и ритм, и метр стиха, и найти подходящую рифму. Все это должно звучать естественно, словно было написано автором на украинском языке. Не должно быть какой-то натянутости или искусственности. Каждый стих имеет определенные вызовы. Я бы сказал, что в Зельмы есть два стихотворения («Ожерелье слез» и еще один), которые якобы написанные прозой. Они имеют такую внешнюю конфигурацию, что их можно принять за прозу, но когда начинаешь читать эти фрагменты, то оказывается, что они настолько четко ритмизированные, и в них встречаются и внутренние рифмы, которые, по сути, делают их стихотворными произведениями. Например, «Ожерелье слез»:

«Похмурих днів тугий ланцюг стискає нас в одчаю.
Так зимно й порожньо навкруг, що з ляку помираю.
Пташині зграї голосні пливуть з-за неба просень
Вже айстри відцвіли буйні,
Комашки зникли осяйні,
Убрались гори в осінь.
Я тугою огорнута
Сумую за тобою,
І туга непоборна та
Укрила світ габою»


Когда вслушиваешся в эти строчки, то понятно, что это поэзия, а не проза. Хотя визуально их можна принять за прозовые фрагменты.

Их трудно сравнивать, потому что Целан прошел долгий путь поэтической эволюции. Он менялся от книги к книге, от сборки к сборке. Мы можем проследить его становление, поэтическую эволюцию, зрелость. В Зельмы этого не было. Она написала свои стихи, словно на одном дыхании, будучи 16-17-летней девушкой. Поэтому здесь трудно говорить о поэтологическое сходство. Но они были родственны вполне реально. Зельма была кузиной Пауля Целана, и они знали друг друга с детства. Поэты иногда встречались в доме прадедушки, который был общим для обоих. И там они пели, например, еврейских песен на шабат. Зельма имела хороший голос. Пауль Анчель (как он тогда еще назывался) также участвовал в этих сакральных пениях, которые праздновали еврейскую субботу (шабат). Зельма тогда была совсем маленькой девочкой, и никто не мог предположить, что она также начнет писать. Очевидно, девушка также была членом того читательского кружка, перед которым Пауль Анчель часто читал стихи. Не только свои, но и Райнера Марии Рильке, Георга Тракля или других известных немецких поэтов. Порой даже какие-то фрагменты из пьес Шекспира (скажем, из «Ромео и Джульетты»). Он читал это перед девичьей компанией, поскольку ребята интересовались совсем другими вещами: спортом, футболом, плаванием. В них Пауль не мог найти благодарной публики. Но среди девушек имел большой успех, поскольку очень хорошо декламировал. В этих чтениях как слушательница также участвовала Зельма Меербаум-Айзингер. Здесь я хотел бы упомянуть тот факт, что когда в 1968 году в тогдашней Германской Демократической Республике в берлинском издательстве «Neues Leben» вышла антология «Welch Wort in die Kälte gerufen» («Какое слово поглотила тьма»), которая тематизувала преследования евреев в Третьем рейхе, то в нее включены также много стихов о холокосте черновицких немецко-еврейских поэтов. Там представлен и Пауль Целан и его «Фуга смерти», а также и «Поэма» Сельмы Меербаум-Айзингер. Она тогда была еще совсем неизвестной. Очевидно, что это стихотворение Пауль Целан знал из какой-то рукописи, поскольку произведения поэтессы еще не были опубликованы. Он настоял на том, чтобы «Поэму» включили в антологию. Условием поставил то, что его «Фуга смерти» может быть опубликована только, если издательство напечатает стихотворение Зельмы. Поэтому очевидно, что имя поэтессы было ему известно и отдельные стихи он знал и способствовал их публикации.

Зельма относится к, возможно, самым известным черновицким поэтам. В 2002 году я издал антологию под названием «Потерянная арфа. Немецкоязычная поэзия Буковины» в своих переводах, в которую включил произведения 24 черновицких авторов. Их было очень много, и Зельма в этом контексте занимает почетное место. Ее имя стало широко известным на Западе после того, как в 70-х годах бывший гимназический учитель Зельмы Герш Сеґал издал за свой счет сборник стихов с тем названием, которым она назвала свой альбом – «Blütenlese (Сбор цветов)». Это была книжечка, которая вышла небольшим тиражом – 400 экземпляров. Она не имела еще какого-то издательства, то есть это был своеобразный самиздат. Но потом экземпляр книги попал в Германию, и один из немецких литературных критиков был очень впечатлен качеством этих стихов и трагической судьбой поэтессы. В 1980 году в немецком издательстве «Hoffman und Campe» вышла книга Зельмы под этим названием «Я тоской окутана». Этого журналиста, написавшего очень широкое послесловие к книге, звали Юрген Зерке. И книга стала литературной сенсацией. Затем через трагизм ее судьбы Зельму начали сравнивать с Анной Франк. И поскольку это стихи очень молодого человека, то она как бы говорит своим ровесникам, к молодым людям 15-17 лет (в Германии это еще школьники). Поэтому Зельма стала очень популярной в немецких школах и ее стихи часто декламируют ученики немецких школ. Очень многие композиторы обращались к творчеству Зельмы. Почти все ее стихи уже положены на музыку. Также я уже называл здесь немецкую художницу Гельґу фон Левен. Она создала не только макет обложки для украинского издания. Несколько лет назад была выставка ее картин, которые интерпретировали поэзию Зельмы Меербаум-Айзингер. И она также экспонировалась в Черновицком художественном музее.

Прослушать стихотворения Зельмы Меербаум

«Поэма» (читает Алёна Шалан)
«Poem» (читает Оксана Матийчук)
«Песня жёлтым астрам» (читает Татьяна Мигаеси)
«Den gelben Astern ein Lied» (читает Оксана Матийчук)
«Песня» (читает Татьяна Мигаеси)
«Lied» (читает Оксана Матийчук)
«Счастье» (читает Ирина Филипчук)
«Das Glück» (читает Оксана Матийчук)